Форум » "Старый Замок" » "Евгений Онегин", слэш, пародия » Ответить
"Евгений Онегин", слэш, пародия
The Phantom: Авторы: Люциус Малфой, Severina, The Phantom Название: «Евгений Онегин» Фандом: «Евгений Онегин» Пейринг: Онегин\Ленский, Татьяна\Ольга Рейтинг: PG-13 Предупреждение: слэшная пародия c хеппи-эндом , с элементами романтики, флаффа и стеба. Упоминание о mpreg. Авторы признательны за помощь Киму и Мартышии Адамс Примечание: текст на форуме уже висел, выкладываю по просьбе тех, кто не читал))
Ответов - 22
Маленькая Маргаритка: Браво-браво! Браво-браво!
The Phantom: I Тебя приветствую, читатель, В начале повести своей, Что рассказал мне обыватель, Без лишней скромности, ей-ей. Ох, господа, к чему нам скромность? Весьма уныла эта склонность. От настроений б не устать И наглых хамов избежать. А то, бывает, будь ты скромен - Никто вниманьем не польстит: И ни за то, что крепко сшит, И ни за то, что ладно скроен. А, ладно, сплюну восемь раз И свой поведаю рассказ. II Жил был на свете мальчик милый, И не нуждался он ни в чем: Не обделён умом и силой, Да и деньжонок полон дом. Дворни и нянек - ну, без счету, Все дорожат своей работой, И все готовы исполнять, Все, что возможно пожелать. Привыкнув к роскоши изрядно, Меж делом, подрастал юнец, И избалован был вконец. Что, в общем-то совсем не странно. Но вдруг нежданно грянул гром: Банкротство. Вот такой облом. III Вмиг оказавшись без гроша, Герой решил слегка взгрустнуть, Папаша ж молвил: «Ни шиша! Пробью тебе я в жизни путь. С кем не могло сие случиться? Теперь обязан ты жениться. Ты знатен, родовит весьма, Сведешь любую ты с ума Коль свататься мой сын приедет, Любая дщерь за честь сочтёт. Приданное ж беря в расчет, На этом он и поимеет. Я так сказал. И будет так! Устрою сыну нужный брак. IV Поник герой мой головою, Жениться? Это что за план? Ну нафиг эти геморрои? Что за коварнейший капкан? Увы, блондинки и брюнетки, Шатенки, скромницы, кокетки, Не привлекали, ну, совсем - Кому они нужны? Зачем? К их красоте был равнодушен, Внимания не обращал, Их лепет вовсе не прельщал - Ведь он так невозможно скучен. Короче, мне от вас не скрыть: Мужчин герой хотел любить. V И вот, погрязши в думах тяжких, Коня седлая без подков, И отказавшись от упряжки, Вскочил в седло - и был таков. Он ехал в старое именье, Пришедшее уж в запустенье, Но было мальчику не в лом Скакать в тот деревенский дом: «Не будет там папаши вовсе, - Так рассудил мой молодец, - Он не отправит под венец Да и не заявится в гости. А я, уж ладно, так и быть, Пока в деревне буду жить». VI И там он жил уединённо, Не выезжал, не приглашал, Скучал, деревней утомлённый, Но к папочке не поспешал. Село, однако, все ж не волость - Там вмиг распространилась новость, Что будто парень молодой (Из города, само собой) Живёт один и без печали, Но молод и собой хорош, Блестящий, словно медный грош - Младые девки заскучали. И вот уже и там, и сям Его звать стали по гостям. VII Однажды ближние соседи Прислали молодцу письмо: Мол, закупили кучу снеди, Теперь на ужин ждут его. И вот герой наш прифрантился И в недалекий путь пустился, Надев свой новенький сюртук И трость не выпустив из рук, Он ехал с явным видом аса, Что в жизни точно знает толк, А свистнет – так красавиц полк Сбежится, не пройдет и часа. (Ах, да, совсем забыл сказать - Онегиным героя звать.) VIII Пришла пора, пожалуй, ныне, Мне кое-что вам объявить: Ещё одна есть героиня, Ей надо строчки посвятить. Короче, героиню нашу Не Настей звали, не Парашей, Не Беллой и не Натали - Ее Татьяной нарекли. Ну, с отчеством немного странно Событья будут проходить, Но я спешу вам сообщить, Что Лариной была Татьяна. Прописка в паспорте ещё: Именье Лариных. И всё. IX Татьяна старшею сестрою Была своей родной сестре. Та Ольгой звалась, я не скрою, И просыпалась на заре. А Ольга - Ленского невеста. И Ленский Ольгу, скажем честно, Не то, чтоб очень уж любил, Иль уважал там, иль ценил, Или склонял к игре в постели, Или подушки ей взбивал, Или стихи ей посвящал, А вовсе нет, на самом деле. А захотел он просто так С девицею вступить во брак. X Однако, как бы там ни стало, И как бы бог не рассудил, Татьяна наша замечала, Что Ленский Ольгу не любил. Порой он ляпнет так не в тему, Что посвятил, мол, ей поэму Она возьмет, прочтёт - и вот, Девчонка наша аж ревёт, Поскольку в этой вот поэме Наш Ленский, впрочем, как везде, Мечтал о шведской о семье - Своей навязчивой идее. Невесте слёзы он утрёт, А сам сидит и громко ржёт.
The Phantom: XI Таков портрет того семейства, Куда приехал мой герой, Где развернётся наше действо И отберёт у всех покой. Любовь счастливою бывает И так душой овладевает, Что мнится сладостною грусть. Лишь поцелуй желанных уст Пригрезится в весенний вечер, И милых глаз влюбленный взгляд Откроет сердцу райский сад И поманит к себе навстречу... Но что-то я уж не о том... Итак, Онегин прибыл в дом. XII С кокетством женушки эмира На креслах юноша лежал И, словно принявший эфира, Закрыв рукою рот, зевал. Высвечивало пламя бледность, Скрывала, что попыток тщетность Глаз голубых, как бирюза, Бросаться меньше всем в глаза, Тем более, тому «эмиру», (Как сей же час Владимир мой - А это он, а не другой Нарек Онегина игриво). А тот уж взглядом черных глаз Глядел на Ленского сейчас. XIII Однако Ленский улыбнулся Приветливо на этот взгляд, С дивана ловко потянулся, Хотя и был совсем не рад И, мысленно все-все ругая, Умело мысли те скрывая, В привычной ясности чела. «Ах, чтобы корь его взяла!» - Он с интересом руку тянет: «Откусит или же пожмет? Черт, вот попал я в оборот! И что теперь со мною станет?» И, словно мысли прочитал, Онегин руку ту пожал. XIV Стараясь скрыть свое волненье, Володя губы искривил, Почувствовавши вдруг томленье, Он стройный стан свой наклонил. Да, грубая мужская сила Его до дрожи доводила, А не девицы двух столиц Могли заставить падать ниц. Но он пожил в Европе вдоволь, Отведав всех запретных ласк, Смотался просто так в Дамаск, Вернулся в милые юдоли И, на мужчинах ставя крест, Хотел жениться позарез. XV С трудом вникая в разговоры И улыбаясь невпопад, Не мог сдержать порой укора - Он был Онегину не рад: «Эмир» затронул раны сердца И всыпал в них такого перца, Что Ленский уж едва сидел И от желанья просто млел. Кивая Танечке-хозяйке, Глядел Онегину в лицо И, хмуро теребя кольцо, Вздыхал: «Все бабы - таратайки! Ему же скучно, черт возьми, Но как хорош ты, мон ами!» XVI И вот, легко вскочив с дивана, Мол, все, пора уже бежать, И, не боясь казаться странным, Велит коня себе седлать. «О черт, на что это похоже? Как я краснел при нем, о Боже!» Владимир из гостей бежит, Лишь ветер кожу холодит. Хоть на губах улыбка бродит, Ругает Ленский мой себя. И погоняет, знай, коня. Его с ума Евгений сводит, И сердце бешено стучит, И напряженно член стоит... XVII Да, все бывали мы во власти Всех тех инстинктов вековых, Что в душах наших будят страсти И в грешники зовут святых. И, то краснея, то робея, Мы призываем Гименея. И ждем, чтоб быстрый бог Гермес Благую весть домчал с небес: Что суждено любови сбыться, Что долгожданный миг пришел, И наяву ты приобрел, Что до сих пор могло лишь сниться. Эх, отвлекаюсь я опять, Пора к Онегину вертать. XVIII Кивнув приветливо девицам, Ничем он их не оскорбил, Но их хорошенькие лица Онегин наш не оценил, Ведь он жил страстию иною, От ней он не искал покоя, А сразу понял – грянул гром: Он был навеки покорен. Тем юношей, что так небрежно Навстречу руку протянул, Залился краской и вздохнул, Взглянув на Женю очень нежно, И в омуте глубоком глаз Герой наш утонул тотчас. XIX Чего-то сердце застучало, Зашевелился в брюках член – Ему вдруг стало места мало, Решил покинуть ткани плен. Ах, этот юноша, что рядом! Как бы не встретиться с ним взглядом! Онегин на диван присел. Смутился Ленский, покраснел, Ещё чуть-чуть – и все приличья, Что надо было б соблюдать, Забыты будут, как пить дать, И канут в бездну безразличья. Читают девушки стихи, А парни мыслят про грехи. XX Когда же Ленский вдруг поднялся И повелел седлать коня, И как-то нервно распрощался, Онегин понял: «От меня! Ведь он же, право, убегает... Ужель и он, как я, страдает? My God! Но как же он хорош! Как вспомню, так бросает в дрожь!» С усильем взял себя он в руки, Беседу ловко поддержал И пред девицами блистал, Устав от деревенской скуки. И не заметил он того, Что Таня смотрит на него.
The Phantom: XXI И так умом своим блистая, То скажет новость, а то - стих, Болтает он, не умолкая, И вдруг, как стукнуло – «жених!» Евгений стал белее теста: Что? Ольга Ленскому невеста? Отбросив волосы со лба, Сослался Женя на дела, Учтиво дамам поклонился, Коня к крыльцу велел подать, Взнуздать его и оседлать, Чтобы в обратный путь пуститься. И в муках ревности горя, К реке направил он коня. XXII Погрязнуть в думах есть причина: Томится сердце, как в тисках, Молчит дорогою мужчина, Лишь жилки бьются на висках. Пути не видит пред собою, Лишь сердце полнится тоскою. Не радует героя ночь, От тяжких дум уже невмочь. А тьма свою играет песню: Вдали затрепетал смычок – На скрипке заиграл сверчок, Но звон мелодии невесел, Хотя негоже слезы лить – В такую ночь нельзя грустить. XXIII ( Эх, хороши бывают ночи В деревне летом и весной, И я когда-то, между прочим, Терял от страсти свой покой. И ночь тогда меня манила, В далёки дали уводила Куда-то в темень за собой. Я шёл за ней, как за судьбой, Что сладкий пряник обещала, Но вновь преподносила кнут... Увы, меня нигде не ждут, Но всё ж я здесь - уже немало. Итак, герой мой налегке Подъехал, все-таки, к реке. XXIV Пустынный берег тусклым светом Луны печальной озарен, Поёт цикада тихо где-то - Той песнью воздух напоен, Как сердце полнится любовью И, тихо обливаясь кровью, В тоске о нежности зовет, И грустью душу всколыхнет. Онегин мой печальным взором Пустынный берег оглядел И, проклиная свой удел Весьма заслуженным укором, Вдруг вздрогнул – на траве густой Конёк стреножен вороной. XXV На землю враз сошел Онегин, Очнувшись, будто ото сна, От сладкой дрёмы, тихой неги Или пьянящего вина, Что хмелем согревает душу... Тсс, нет, я всё же не нарушу Словцом лукавеньким своим Томительный и сладкий сплин, Что разыгрался ночью этой - Владимир на брегу сидел С тоскою что-то тихо пел, Видать, в душе он был поэтом. Онегина он увидал И песню тут же оборвал. XXVI - Привет, - Онегин тихо молвил, - Тебя увидеть я не ждал. Ты здесь любуешься на волны, А из гостей вдруг убежал. Скажи, что вдруг с тобою стало, И что сюда тебя погнало, Сюда, где ты сидишь в тиши, Где нет в округе ни души? Твой голос полон был печали, Лились столь горькие слова Тяжелые, как булава, Как острый нож... Они звучали Так, что милей была бы тишь. Друг мой, ну что же ты грустишь? XXVII - Ты знаешь, - Ленский отвечает, - Я думал, что уж всё прошло, И что никто не замечает, Как мне ужасно тяжело. Да, я шутил или смеялся, Писал поэмы, забавлялся, Но не за тот я взялся гуж – Жениться я, видать, не дюж. Но все же я забыть пытался, Что надо мной имеет власть Иная жизнь, иная страсть, В Европе коей предавался, Девиц я вовсе не хочу. Ты мне поверь, я не шучу. XXVIII Но я действительно старался Уйти от низменных страстей, И если б с Ольгой я остался, То смог бы быть я верен ей. Я подавил бы все порывы И сердца залечил нарывы, Я бы отрекся от себя... Но так я думал, не любя, И не мечтая уже боле О том, что вспыхнет сердце вновь, И вновь познаю я любовь... Да, видно, все мы в божьей воле: Я думал – рушатся мечты, Но тут вдруг появился ты. XXIX Прошу, тебя пусть не тревожит Всё то, что я тут говорю, Прости, шокирую, быть может, Но я опять, поверь, горю... Пойми, я от тебя не скрою – Ты, только ты, тому виною, В моей душе ты пробудил Все то, чем я когда-то жил – Короче, вот ведь в чём причина: Я не люблю прелестных дам, Ты мог бы догадаться сам, Что - да, мне нравятся мужчины. Мне больше нечего сказать. Меня ты можешь презирать. XXX - Ты знаешь, - молвил мой Онегин, - Всё это внове для меня. Я жаждал ласки, жаждал неги, Борьбы, страстей, любви, огня... Я потому из дома смылся – papa хотел, чтоб я женился. Я просто-напросто не мог – Мне никогда не быть у ног Какой-нибудь прелестной дамы. Я не хочу, живу иным - И я, как ты, люблю мужчин, И я себе казался странным, Я думал, нужен мне совет, Но уж нашел на все ответ.
The Phantom: XXXI Евгений лёгкою рукою Коснулся Ленского волос, И тут вдруг в голосе с мольбою Владимир тихо произнёс: - Нет, не сейчас, ещё не время, Ещё я не совсем уверен, Что знаю, как принять сей дар Судьбы. Один удар Уже в своей я жизни видел, Перенести его я смог. То был хороший мне урок... Прости меня, коли обидел, Но дай мне время, чтоб решить, Как всё ж я дальше буду жить. XXXII Он быстро на ноги поднялся И свистом подозвал коня, Чрез миг в седле он оказался И снова молвил: - Знаешь, я Весьма в любви неосторожен, Как человек - довольно сложен, Слегка капризен... Ты решай, Захочешь ждать такой ты «рай»? - Я жду, - Онегин отвечает, - Мне голос сердца обещал: Ты – тот, кого я долго ждал, И время роли не играет . Теперь, когда ты во плоти Мне повстречался на пути. XXXIII Клянусь, я торопить не буду, И лишнего я не сболтну, Я своё слово не забуду, Ещё не лгал я никому. Я мог молчать и уклоняться, Подозревать, робеть, бояться, Но цену слова знал всегда И не нарушил никогда, Ты можешь в этом быть уверен: Я обещание сдержу, Без хвастовства тебе скажу - Умею слову быть я верен. - Прощай, - Владимир прошептал И прочь немедля ускакал. XXXIV Наутро Ленский мой проснулся, Валяясь в шёлке простыней, Он, как котёнок, потянулся И был со сна, как Гименей И соблазнителен, и свеж, Как конь, запущенный в манеж, Трёхлеток, бурно бьёт копытом, И синий глаз блестит сердито. А что вы спросите от бога, Того, что молодых сведёт, Рукой судьбы их проведёт? Так Ленский (вот же недотрога!) Не позволял он никогда Легко свести себя с ума. XXXV И что же помнится герою, Что просит завтрак прям в кровать? А вот что - давешней порою Онегина он смог обнять. Едва касаясь, правда, нежно, И локоном прильнул небрежно К красиво-матовой щеке И быстро прикорнул к руке. Владимир выдал с головою, Что ему вовсе не нужна Девица или же жена. «О, чёрт возьми, что же со мною? Когда почти уже женат, Не на того я бросил взгляд!» XXXVI Едва покончено с десертом, А Ленский книжку уж берёт Спешит посыльный тут с конвертом. «От Ольги! Вот её неймёт!» Красавец быстро всё читает И с полуслова понимает, Что Ольга ждёт его в беседке, Что посещали так нередко. Владимир тщательно оделся, На пальце локон крутанул, Капризно брови изогнул, Довольно в зеркало всмотрелся, Костюмчик явно ему шел… Нарядным к Ольге он пошел. XXXVII Среди берёзок белоснежных Блондинка стройная стоит, И в жестах, грации небрежной Олюша уж себя томит. Признаться ей пришлось уже, Что Ленский, даже в неглиже, Её уж больше не волнует. И даже в миг, когда целует, Он, вроде бы, хорош собой, Но сердце девичье тоскует, И как с подружкой с ним толкует, Ведь нежен, словно голубой... Всё понимает о страстях И о куме, что на сносях. XXXVIII Подъехал Ленский, ловко спрыгнул, Коня похлопал нежно он И стан приветливо свой выгнул И отогнал гнедого вон. - Что, Олюшка, с тобой случилось? Какое горе приключилось? Твоё письмо тоски полно... Скажи: другой? Ах, всё равно, - И Ленский ласковой рукою Чуть девушку к себе прижал, За талию слегка обнял, Ведет по тропке над рекою Ту, что хотел назвать женой, Хоть лифчик у нее тугой. XXXIX Но прелестей ее девичьих Мой Ленский оценить не мог: На эти признаки первичны, Не реагировал лобок. А то, что так его тянуло, Сейчас бы брюки так стянуло, Когда бы Женю увидал. (Себя за страсть он проклинал!) - Что ты покоя не находишь? Мой друг, Олюша, не томи, Соврать мне только не моги! Себя который день изводишь, - Беседу так он с ней повел, И мимо речки Олю вел. XL - Боюсь обидеть я, конечно, Но слушай, - молвила она, И тон держала безупречно, Хоть и как маков цвет красна, - Прости, пожалуйста, скорее, Я не могу все ж быть твоею, Хоть переспали мы в меже, Должна я все сказать уже. Я не люблю тебя, Владимир, Ты безупречный, но не мой... Постой, ну, Ленский же, постой! Ведь можем мы расстаться в мире... Ты покраснел прямо, как рак. И оскорбился. Лестно так...
The Phantom: XLI Вскипела тут в душе обида, Мой Ленский громом поражён - И губы чуть белей сульфида И гневом лик уж искажён, Ластится Ольга, вот плутовка, Всё в этом девичья сноровка. И только юноша кипел, Как уж от ласки онемел. Слегка пришёл в себя Володя, Лицо он к Ольге повернул, Улыбку жалкую ввернул, Но явно в сердце черти бродят. Души Олюши не постиг - И отпустил её он в миг. XII Смеётся девушка тихонько И Ленского толкает чуть И, чмокнув в щёчку так легонько, Готова уж в обратный путь. А Ленский мучим лишь одним: Ужель хреново было с ним? В меже кончали так проворно... Смеётся девушка задорно, И весело ему кивает: - Ой, Ленский, просто не могу, Не изгибай бровей в дугу, Я с дум твоих покров снимаю: Шикарна ночь была с тобой, За то спасибо, милый мой. XLIII И Ленский сразу стал весёлым, И на душе его просвет. Готов он к приключеньям новым, Онегина увидеть... Нет? Иль намекнуть ему о чуде, Что Олюшка дала на блюде, Освободивши от себя, «Сосед любезный, для тебя!» С такими мыслями шальными Уж к Ольге Ленский наш пристал (Вот непочтительный он хам) Но шутки были все смешными И не смущало ну ничуть, Коли нахал погладит грудь. XLIV Простились добрыми друзьями, Наш Ленский ручку целовал, И бричку, брызгая камнями, Буланый к Лариным умчал. А Ленский, вновь коня седлая, И об Онегине вздыхая, Все думал только об одном - Признаться как ему во всём, Чтоб не шокировать соседа, Как только в дом его войдёт. А он туда таки пойдет, Хотя и не был зван к обеду. Ну, напроситься – так, пустяк, А вот поцеловаться как? XLV В гостиной холодно и сыро. В постели рядом никого. Татьяна наша загрустила, Желая только одного: Чтобы горело страстью тело, Чтоб сердце сладко-сладко млело, Когда любимый рядом спит, Зевает громко и храпит... На ум пришёл ей вдруг Евгений: «Он тот, кого я так хочу! Его в постель я затащу! Наверняка в любви он гений!» Бумагу со стола берёт И записульку ему шлёт: XLVI «Я к вам пишу - чего же боле? Пусть знает этот бренный мир - Я вашей подчиняюсь воле. Вы мой герой! Вы мой кумир! Онегин! Вы меня сразили! Мне сердце девичье разбили. Меня вы сможете ль понять? Я не люблю в любви страдать. Ко мне в объятия придите! Возьмите тело, душу всю! И деньги в банковском счету! Берите всё, что захотите! Но только дайте мне взамен Любви безумной сладкий плен». XLVII Письмо такое написала, Весьма довольная собой, Конверт в два счёта облизала И шлёт к Онегину слугой. И не прошло ещё и часа - Онегин с видом ловеласа Без стука в комнату ввалил. И грозно с ней заговорил. Мол, офигеть! Какое хамство! Письмо такое написать, Ошибок в нём не сосчитать, И слать, не бетив, из упрямства... - Короче, вот вам мой ответ: Категорическое НЕТ!!! XLVIII Наш Ленский тучи был чернее: Случайно слышал разговор, И был бы яд ему милее, Чем взгляда Жени приговор. «Онегин был жесток сегодня», - И Ленский был мрачней, чем сводня, Чей нарушал жених престиж, Избранницам подсунув шиш. «Не глянул... Да пошел он к черту! Татьяне ручку жал своей, Словно последний я плебей, Или гондон какой протертый. Поверил лживым я устам, Жизнь стала без него пуста. XLIX Подумал, что стал вмиг любимым? Наивный, Ленский, ты сопляк!» - Себя последним мня кретином, Ругал герой себя вот так. От гнева щеки заалели, С обиды пальцы онемели, Герой слезы хрусталь смахнул, Что влагой заблестел у скул, Для храбрости хлебнул он водки, Свой лик с досадой отвернул, Умело в голос свой ввернул Холодные, как льдинки, нотки, К Онегину он подошел, Умело свой допрос повел. L Хотя, казалось так лишь с виду, Ведь он таким учтивым был, В любви он даже всю обиду Красиво выразить любил. И не заметили, что ссора До своего дошла упора. - Онегин, вы бесчестный кент. Хоть лестен был мне комплимент, Скажу вам все и без нажима (А голос Ленского дрожал, Онегина слегка пугал) Любовь-то ваша просто мнима, Как нежной лилии цветок, Завянет, сорванный не в срок.
The Phantom: LI - Послушай, понял ты превратно, - Онегин нежно говорил, - Слова свои возьми обратно - Меня напрасно обвинил. Не хмурь свои собольи брови, Милы они мне так до боли, И твои губы, как коралл. Не мог забыть их – и не спал. А с Таней я уже простился, Всю ночь я думал о тебе... Да повернись же ты ко мне! С тобой о чувствах объяснился! Ведь я люблю тебя, кретин, Мне нужен ты, лишь ты один. LII Ланиты Ленского, как пламя. Рукой Евгения толкнул: - Онегин, если между нами, Меня ты просто киданул! - Владимир тут на крик сорвался, И на свидетелей нарвался: Ссор не бывало уж давно. И без дуэлей всем скучнО. И тянет юноша перчатку С изящной со своей руки, А на советы все ловки: «Швыряй, швыряй, да без оглядки!» И вот перчатка наглеца Почти коснулася лица. LIII Повисла пауза над залом, И в гробовой той тишине Онегин наш, качнувши станом Перчатку положил к себе, Взглянул на юношу с упреком, Руки коснулся ненароком, Взмахнул рукой, ускорил шаг И растворился, словно маг. Блеск украшений из кораллов... Сомкнулась вновь толпа за ним, Остался Ленский наш один. Лишь голоса и звон бокалов. Понуро голову склонил - Он без Онегина грустил... LIV Не спал всю ночь герой горячий, Наутро вовсе был он хмур От слез он был почти незрячий, И сердце рвал ему амур. Уж лучше было б умереть, Чем без Онегина хиреть. Блеснуло солнышко в окно... Володе было все равно. Попытка скрыть следы – без толку - Бессонной ночи, грусти, слез, Но хлюпал - вот противный! - нос. «Нет, так и до беды недолго», - Печально Ленский думал наш И взял платков с собой багаж. LV В одежде все со вкусом снова, Дорогой мужеством был горд, А вот рыданья – это ново, Как будто мордой ткнули в торт. Еще б о барышне-крестьянке, Что трахнул он на оттоманке, А тут о мужике простом, С которым он едва знаком. Такие мысли шли на благо, И Ленский даже задремал, Пока гнедой его скакал, И бричку вез он так, как надо, Но вот от резкого толчка Владимир отошел от сна. LVI Ужель, любезный наш читатель, Не скучно будет от того, Как ненаглядный наш приятель Искал какой-то статус кво. Потом, свои кусая губы И бормоча «Прости!» сквозь зубы, Отчаянно он не хотел, Чтоб был несчастен их удел, Но ждал покорно своей доли И на Евгения глядел - Его до ужаса хотел, Вот только дайте члену волю! И все боялся одного: Вдруг так стоит лишь у него? LVII Евгений же, слегка бледнея, Услыша робкое «прости», От близости слегка хмелея, Отбросил пистолет в кусты. И к Ленскому он потянулся, Рукой щеки слегка коснулся, К себе за плечи притянул И в губы юношу лизнул. И дрогнул мир от этой ласки, Что словно током нервы бьет И за собою вдаль зовет, И не страшится уж огласки, В объятьях сильных, властных рук, Трепещет от любовных мук. LVIII В порыве страсти сатанея, Дрожа, кусаясь и рыча, И то краснея, то бледнея, В траву упали сгоряча. Слова любви и рук касанье, То страстный шепот, то лобзанье, Шуршанье сброшенных одежд – То танец сбывшихся надежд, Что душу просто истомили, И поселили в теле жар, И этот сладостный угар, До дна герои уж испили. Вот-вот они на ложе мха Познают сладостность греха. LIX Писал поэт: «С начала мира Такого пира не видал», Эх, жизнь его была уныла - Минета явно он не знал. Вливает в тело он истому, И вряд ли кто удержит стоны, Коль к естеству его приник Горячий, ласковый язык. И вот уже трепещет тело: Чуть неумело, но с душой, Дрожа от страсти роковой, Онегин принялся за дело. И рвется в небо громкий крик, Что в глубине души возник. LX На них любуются созвездья, И улыбается луна, Нет слов, а только междометья, Душа восторгами полна. Лишь явит солнце лик свой ясный, Взгляни на них – они прекрасны, Когда играет в жилах кровь, И в душах властвует любовь, Нет совершеннее картины, Чем та, что видишь пред собой, Она начертана судьбой, И грех уж кажется невинным. И вот, в переплетеньи тел, Онегин Ленским овладел.
The Phantom: LXI Уж небо осенью дышало... Простите, занесло опять, Минут пятнадцать миновало, А, может быть, и двадцать пять, Когда уже утихли страсти, Ну, не совсем, а так, отчасти, Когда рассеялся экстаз, Что в жизнь принес с собой оргазм, Не размыкая рук объятий И сладкой негою томим, Печать молчания сломил Мой Ленский. Слушай же, читатель, И не теряй рассказа нить. Владимир будет говорить. LXII - Ты – мой, я счастию не верю, Я столько о тебе мечтал, Робел, как перед диким зверем, Немел, безмолвно умолял, Или бессонными ночами, Перед горящими свечами Я проклинал весь белый свет За то, что рядом тебя нет. Теперь же словно жизнь другая - Ты здесь, ты рядом, ты со мной! Я присягну перед судьбой - Не надо мне иного рая, И навсегда, и в этот миг Он здесь, в объятьях рук твоих. LXIII На разговоры сил не тратя, Онегин Ленского прижал К себе теснее. Сжал в объятьях, И с нежностью поцеловал. И, снова отдаваясь власти, Своей неутолимой страсти Не ведали, что навсегда, Зажглася новая звезда. Звезда любви неутомимой, Что не погаснет никогда. И не поглотит ее мгла, Она не станет сказкой мнимой... Когда рассвет коснулся крыш, Они уехали в Париж. LXIV Однако ж мы, друзья, ни слова Не рассказали вам о тех, Кого без умысла лихого Лишил Онегин всех утех. Татьяна с Ольгою вначале Без женихов своих скучали - Слезу катили по лицу, Но слёзы подошли к концу. А тут ещё конфуз случился: Простыв однажды, их отец, Почуяв близко свой конец, Свому святому помолился, Обеих дочерей призвал И разговор такой начал. LXV - Танюша, Оля! Вы ли это? Я что-то вас не узнаю. Вы вымахали так за лето, Что до пупка не достаю! Но раз уж так вы повзрослели И даже поумнеть успели, Я должен тайну рассказать. Готовы ль вы её вкушать? Поверьте, что моя бы воля - Я вам ни слова б не сказал. Но раз я Богу обещал, Такая, значит, моя доля. Итак, скажу, хоть мне невмочь. Ты, Оля, явно мне не дочь! LXVI Спокойно! Не бледней напрасно! Не надо предо мной рыдать! Тебе ж, Танюш, чтоб было ясно, Скажу, что мать твоя - не мать. Как получилось так - не знаю, Сейчас лежу и вспоминаю. Я молод был, хорош собой, Красив и телом, и душой. Числом любовниц я гордился, До свадьбы с многими гулял, Детишек многим настругал - Сим перед Богом провинился. За это, когда час пришёл, Я, Таня, стал тобой тяжёл. LXVII Что делать было - знать не знаю, Тебя я должен был рожать. Тогда в деревню уезжаю, Там Олину встречаю мать. Перед семьёю виновата, Залётным образом брюхата, Она, пожертвовав собой, Чрез месяц стала мне женой. Мы, как две старые кокетки, Сошлися общею бедой - Тошнило нас перед едой, Вязали детям мы пинетки. И вот, когда пришёл наш срок, Родить по дочке каждый смог. LXVIII Короче, вы уж догадались, Вернее я вам рассказал, Что сёстрами вы не рождались, Хоть как сестёр вас воспитал. Прошу, меня вы не вините, А если что - тогда простите! Я огорчить вас не хотел, Любил обеих, как умел. Теперь, облегчив свою душу, Готов пред Богом я предстать. Пришла пора мне умирать. Я хода смерти не нарушу, - На смертном молвил он одре, Вздохнул и умер на заре. LXIX Тут Таня с Олей увидали, Что батюшке пришёл конец, И обе горько зарыдали, Хоть Оле не был он отец. Затем девчонки загрустили, Что сёстрами друг друга мнили. Им горько стало от того, Что не осталось никого. Потом они вдруг разозлились, Пошли имущество делить, «Моё! Не трогай!» голосить, Ей-богу, будто бы взбесились. Короче, после похорон Перевернули дом вверх дном.
The Phantom: LXX Они два месяца молчали, Ругались матом втихаря. Потом вдруг обе заскучали И поняли - ругались зря. И как-то раз, пройдясь по саду, Вечернюю вкусив прохладу, Решили обе в тишине Поговорить наедине. Татьяна к Оленьке стучится, Заходит в комнату и вот Ей страстью сердце обдаёт, И от любви уж ей не скрыться. И Таня, не заметив как, Бросает Олю на тюфяк. LXXI Жар поцелуев, трепет тела Обеих сводит уж с ума. И в первый раз чуть неумело Друг друга любят до утра. А поутру они проснулись, Содеянному ужаснулись, И, чтоб в грехе таком не жить, Решили обе в брак вступить. Священника они позвали, Надев на пальцы по кольцу, И, честно присягнув Творцу, Друг друга жёнами назвали. С тех пор они так и живут - Друг друга любят, сына ждут. Эпилог. Любовь... Она к тебе приходит, Без спроса и без стука в дверь. Не бойся ты ее мелодий, А просто искренне поверь. Впусти ее, открой ей дверцу От страха сжавшегося сердца, Навстречу руки протяни, Ведь не познав душой любви, Пустынным мир тебе предстанет, Покроет душу кромкой льда, И может быть уж никогда Тот лед на сердце не растает, И замаячат впереди Одни безрадостные дни. Не бойся глупых пересудов, Хотя порой от них темно, Злых языков и сплетен люда, А помни только лишь одно: Любовь, как жизненная школа, Не знает возраста и пола, Она, как мощный водопад, Не знает никаких преград, Она – лишь единенье тел И душ. Все остальное – муть, Не важная совсем ничуть. Дай бог, чтоб ты понять сумел. А я прощаюсь наконец. Адью, спасибо и КОНЕЦ.
Гость: The Phantom Спасибо!
Sh@dow: The Phantom Приятно написанная, поднимающая настроение, вещь. Смутно знакомая такая... Видимо, я ее тоже раньше читала. И все равно спасибо. Было интересно вспомнить подзабытое.))
Суси -нуар: The Phantom Читала когда-то. Перечитала с удовольствием. Действительно забавно.
Irene Vell: Очень понравилось) Спасибо большое, так приятно было прочесть...
Снарк: Ухохоталась, пока читала. Татьяна старшею сестрою Была своей родной сестре. Глубокомысленно так С мужской беременностью было весьма неожиданно
The Phantom: спасибо)) мы рады, что повеселили)))
Mura: The Phantom Классная вещь!!! Спасибо за поднятие настроения.
Мильва: The Phantom Ой, спасибо! Ой, уржалась!
Yavach: здоровый длительный смех с утра- за это вам большое мерси! Мило,весело и главное, не замечаешь, что длинная весчь.:) С сестрами-это что-то...Эпилог тоже хорош.Еще раз-спасибо всем авторам сей замечательной поэмы!
Snake: очень мило, мне понравилось. Чего ещё сказать, не знаю, т.к. я здесь "новичок"
Снарк: The Phantom Перечитывала Алену и вспомнила ваще творение Плодовитый Писатель: Ага, "Онегин". Классный выйдет слэш. А "Мцыри" будет в жанре киберпанка. Пушкин: Вы кто такая будете, гражданка? Плодовитый Писатель: А я - Писатель. Выкуси и съешь. Пушкин, истерично: "Онегин" - мой! Не трогайте ни строчки! Лермонтову: Где пистолет? Лермонтов, мрачно: Да Толкин уволок. Плодовитый Писатель: А что? Имею право, между прочим. Даешь роман на двести тысяч строк!
Маленькая Маргаритка: Брааавоооо!
Tatyana_Sparrow: Спасибо, посмеялась! Очень талантливо написано.
полная версия страницы